Елена Дромми: от изысканных палантинов к миниатюрным табличкам и страусиным яйцам — по следам школы высокого ювелирного искусства фирмы Фаберже для царского двора

То, что Елена Дромми — римская художница, посвящённая живописи и высочайшему декоративному искусству, воспитанная в традициях престижнейших художественных школ Италии, Европы и за её пределами, но прежде всего наделённая редким творческим дарованием и утончённостью, обнаруживается уже в её поразительной полифонии средств и форм.

При всей изменчивости интеллектуальной эволюции, проявляющейся в её уникальных произведениях, — которые, меняя тему от случая к случаю, сохраняют ренессансный отпечаток, — её образный мир охватывает репрезентации от Востока до Ближнего Востока, пересекает племенные мотивы Африки и Центральной Америки, оживляет статичность драгоценных камней и эпические формы Древней Греции, буквально одухотворяя то, что по канону должно оставаться натюрмортом.

Однако искусство Елены не ограничивается холстом или палантином, как это обычно бывает. Неустанное стремление экспериментировать, изобретать, репрезентировать и создавать, способность осваивать и изменять техники в зависимости от материала-основы — всё это выводит её в поле зрения искушённых международных ценителей искусства.

Возможно, именно поэтому купцы, директоры музеев, коллекционеры и галеристы из крупнейших художественных столиц мира обращаются к ней через социальные сети — единственный канал, которым она ныне пользуется, движимая желанием дарить зрителю радость соприкосновения с её творениями, — посылая личные послания уважения и восхищения. В них угадывается стремление «уберечь» и «сохранить» художницу от «культурного генерализма», не пощадившего в мире даже высшие проявления декоративного искусства и живописи.

Из культуры, соединяющей изобретательность, воображение, учёность и знание, родилась и идея расписывать страусиные яйца. Готовя выставку, где наряду с расписанными кистью палантинами и авторскими миниатюрными табличками она задумывала представить и яйца, покрытые полихромными эмалями, Елена получила в дар от очень близкого человека страусиные яйца — значительно более крупные, нежели привычные куриные, самые большие среди яиц, достигающие 38 сантиметров в высоту.

Тогда это была редкость, но для Елены эти яйца имеют особый смысл: простые, как сферы, и вместе с тем вытянутые, изящно заострённые. В русской традиции подобная форма обладает особой символикой, так что яйца становились подлинными ювелирными дарами для царей. Типичный пример — яйца Фаберже: ювелирные произведения в форме пасхальных яиц, созданные для двора «царя всех Русей» Петером Карлом Фаберже, основателем одноимённой фирмы, в 1885–1917 годах.

Всего было изготовлено 69 яиц, из них 52 — для императорского двора; до наших дней сохранилось 46. Эти яйца чрезвычайно разнообразны технически, по облику и масштабам — от размеров куриного до страусиного; они выполнены из множества драгоценных материалов, многие раскрываются пополам, покрыты цветными эмалями, камнями или металлами, украшены в стилях рококо или ар нуво. Напомним: первое яйцо Фаберже было спроектировано и изготовлено в 1885 году по поручению царя Александра III как пасхальный сюрприз для его супруги Марии Фёдоровны.

И поныне страусиные яйца высоко ценятся в сфере высокого антиквариата: редкости, предназначенные для взыскательного коллекционирования, устанавливают на драгоценные подставки или заключают в серебряные и бронзовые монстранции — обычно оставляя их белыми, без декора. Возможность же иметь монстранции, тонко украшенные выразительными художественными мотивами — именно так умеет работать Елена, — придаёт этим драгоценным объектам дополнительную элегантность, превращая их в столь уникальные, тщательно продуманные и утончённые вещи, что они неизбежно становятся более желанными и принципиально невоспроизводимыми.

Скорлупа яйца, состоящая из карбоната кальция (примерно 95–97% массы), по своим свойствам близка к мрамору и раковинам: она прочная, блестящая и чрезвычайно благородна для росписи и декорирования. Отсюда — идея возвысить предмет ещё более, живописно переосмысляя его и сообщая ему ценность высокого коллекционирования, столь притягательную для публики антикварного мира.

Образы и мотивы, которые Елена создаёт и предварительно «видит» умозрительно, — это сцены из древней итальянской, персидской, китайской живописи или точные иконографии, но переосмысленные; именно потому она их любит — как любит красоту, роскошь и поиск несообщегося с обыденностью.

Художественная интеллектуальность Елены проявляется и в изобретении технических решений, и в утончённости образных репрезентаций — как в замысле, так и в исполнении. Каждая её работа потому может быть признана уникальной и неповторимой, что ещё более повышает её ценность. Ведь если монстранцию или подставку ещё можно воспроизвести, то яйцо — само по себе единственное — никогда не будет тождественным другому; следовательно, и роспись будет каждый раз иной, делая вещь по-настоящему живой, единственной.

Именно поэтому изысканные и высоко ценимые ювелирные мастерские стремятся приобретать те произведения, которые в силу творческой мощи Елены обретают «дыхание», превращая их драгоценные изделия в единственные в своём роде шедевры.

Не случайно для Елены — много путешествовавшей, вступавшей в диалог с иными культурами, посещавшей разные страны в поиске творческих и производственных ориентиров — подлинная красота обретает смысл в трудности сделать каждую вещь единственной, свободной от вульгарности, банальных вдохновений, сиюминутной моды и ожиданий «того, что всем хотят предложить» в униформности коллективного мышления.

Эта личностная установка отражается и в её повседневной жизни: она осознаёт, что не расположена к многочисленным знакомствам, предпочитая немногочисленные, но подлинные дружбы. Её неустанный и скрупулёзный поиск виден и по тому, как она ведёт свои страницы в соцсетях: в одиночку она соединяет изображения собственных работ с музыкой, которая органично с ними срастается, — и тем самым становится небанальной точкой притяжения пристального внимания.

Эти произведения — не для всякого зрителя. Они показываются целиком или через тщательно выбранную деталь, чтобы внимательный наблюдатель мог ощутить гармоничность и интенсивность произведения и быть захваченным его целостностью. Более того, в созвучии с переживаемым историческим моментом она умеет воплощать, передавать и фигуративно представлять человеческую внутренность.

Об этом свидетельствует одно из её недавних произведений, которое знатоки, внимательно его изучив, назвали иконичным изображением современной человечности. Не потому ли специалисты, неизменно ищущие подлинно драгоценные вещи, следят за её творчеством?

Способствует ли этому истинному ценительству её простота — при том, что у неё всё ещё нет собственного сайта, которого многие настойчиво просят, чтобы иметь место для презентации работ, неизбежно обречённых остаться в анналах?

Художница искусства ради искусства?